Буран на буровой

Как ни странно, я еще помню первый в своей жизни буран на буровой.

Летом 1954 года я поступил на работу в Айдырлинскую ГРП. Разведка вела поисковые работы по определению запасов никеля.  Карьер, открытый в 1942 году в 1 км к северу от посёлка,   к тому времени был закрыт из-за  заполнения подземными водами. Теперь поиск ввелся в юго-западном направлении. Примерно в 3 км от кирпичного завода старания геологов увенчались успехом: анализ добытой породы показал наличие никелевой руды.

К зиме мы стали бурить тремя агрегатами под разработку карьера, поэтому буровые стояли не далеко друг от друга на расстоянии 20-30 метров. Бурили  электромоторами. Электроэнергию для них подавали специальной электростанцией. Электростанцией служил мотор-дизель, который был установлен  внутри специально выстроенной саманной постройки, с плоской крышей, густо помазанной глиной.  От дизеля по проводам, подвешенным на невысокие телеграфные столбы, ток подавался к буровым агрегатам.

Помещением для буровой служил обычный сруб, в передней части которого у окна располагался слесарный верстак с тисками, стол.   Тут же недалеко стояла печка-буржуйка. Всю остальную часть помещения занимал насос и бурильный станок с мотором.  В крыше над буровой установкой находился  рабочий проем, через который вверх устремлялась треножная вышка высотой 12 метров. Через этот проем с помощью копра осуществлялся подъем и спуск бурильного снаряда.
Смена состояла из трех человек. Сменным буровым мастером у нас был Федор Илинский, я исполнял обязанности старшего бурового рабочего (помбура), а подсобным рабочим у нас была Смердина Нина.
Первая смена начиналась в 8 часов. Еще было совсем темно, когда мы, поудобней устроившись в санях - розвальнях,  отправились в путь. Конь шёл споро, сани легко скользили по наезженной зимней дороге.

Мы бурила пласт за пластом. Надеясь, что уже летом, здесь откроют новый карьер и руду начнут подавать на Орский никелькомбинат.
Этот рабочий день начался для нас как обычно, не предвещая никаких неожиданностей. Когда расвело, мы сделали "подъем". А затем приступили к "спуску". Я все еще познавал секреты бурения. Не скрою, мне всё это нравилось. Нравилось наблюдать,  как уходят в землю стальные штанги с прикрепленной колонковой трубой.

 Едва только успели закончить спуск, как дверь нашей буровой широко распахнулась, и на пороге показался старший мастер Плахтеев Иван. За ним, скрипя подшитыми резиной валенками, вошла главный геолог - Вера Федоровна. Поздоровавшись с буровиками, Вера Федоровна приятным голосом проговорила:

- Ну, работники, показывайте, что вы набурили? Чем вы нас порадуете? У соседей ваших дела не важные . Они все еще не начали бурить.
Соседний агрегат вчера только переехал на новое место бурения. Скважина попалась трудная, капризная и ни как не хотела забуриваться.
Федор Илинский выложил перед начальством на стол серо-зеленый с тонкими прожилками  керн, только что вынутый с пятидесятиметровой глубины. Вера Федоровна заглянула в лежащий на столе сменный журнал.  Мы  с напряжением смотрели как "Федоровна" стала что-то записывать в свой узкий блокнот. Надеялись, что она что-то скажет. Но сегодня она промолчала.  Хотя по выражению её лица мы поняли, что результатом работы она довольна.

Мы с Ниной вышли проводить начальство. Повсюду, от горизонта до горизонта простиралось чистое синее небо.  Ярко светило солнце. А по всей местности лежал ослепительно белый снег.

Прощаясь с нами Вера Федоровна отметила- Какое чудесное утро!

 Наверное я не придал бы ни какого значения и не запомнил эти слова, если бы через несколько часов здесь случилось такое что в данную секунду мы даже не могли себе представить. Все изменится - разыграется зловещий буран, и все случившееся здесь, надолго сохранится в памяти участников тех событий.

В обязанности младшего рабочего входило не только помогать при подъеме и спуске, но и подвозить воду для бурения на лошади с реки. Я помог Нине поставить  емкость для воды на сани, она, прихватив ведро, отправилась на берег Айдырлинки.

Вернувшись с реки, разрумянившая  от мороза, Нина сообщила:

- Снег пошел. В низине у реки дует поземка. А небо все в облаках.

- Облака - это плохо. Буран может быть, - буркнул себе под нос  Илинский.

И тут же взглянув на свои новые ручные часы - скомандовал:

- Уже двенадцать, давайте обедать.

 Каждый обедал тем, что привез с собой из дома. А чай пили общий, заваренный прямо в чайнике. От горячего чая всем стало тепло. И мы не обращали внимание на то, что ветер усилился, и через проём полетел снег в агрегат. Илинский, подсев ближе к буржуйке, закурил.   Докурив, бросил окурок в топку и обратился ко мне:

- Иди, Федор, принеси-ка еще ведро угля. Да, посмотри, что там у нас погода делает? 

Выйдя из буровой, я огляделся вокруг. Вдалеке над пересеченными холмами нависло белое облако. Шел мелкий снег. Конь стоял запряженным под навесом у стены агрегата. Мы его не  распрягали,  в 4 часа  должны были уже ехать домой.

Уголь находился в специальном ящике, тут же под навесом. Мне не удалось сразу набрать топлива, т.к. вся масса смерзлась в один монолит. Пришлось изрядно подолбить ломиком. Закончив с работой, я поднял голову к небу и тут заметил, как все изменилось вокруг. Белое облако стало огромной черной тучей. Подул сильный ветер, и эта туча, накрывая все небо, быстро стала надвигаться на наши агрегаты. Снег повалил крупными хлопьями. Над всем пространством стали опускаться густые буранные сумерки. С полным ведром угля, пытаясь его не рассыпать, я вбежал в агрегат.  

- Буран начинается, - прокричал я

- Ничего, может быть обойдется, - выглянув в приоткрытую дверь, проговорил Илинский.

-  Глядишь еще успеем, до того как разгуляется, добраться до дома.  

Но надежды его не оправдались. Пошла верховая метель. Через полчаса  ветер гнал снег с такой силой, что рядом стоящих буровых не было видно. Нам стало ясно, что в такую погоду никто  из поселка не выедет. Да и правильно это: в буран в степь лучше не выезжать. Дороги все задуты, видимости нет, запросто можно заблудиться и замерзнуть. Сменщики наши не приехали. В 4 часа я еще раз вышел из буровой, чтобы прочистить зумпф от бурового шлама, пока его еще не совсем задуло снегом.

Ветер с разбегу налетал на нашу буровую, пытаясь опрокинуть её как фишку. Деревянная вышка вздрагивала, раскачивалась, скрипела. Тросовые растяжки, удерживающие её, гудели, в любую минуту готовые порваться. И, вообще, мне казалось, что наша буровая была похожа на старый корабль, попавший в сильный шторм, у которого трещат мачты и рвутся паруса.

Зайдя в агрегат я подсел к своим товарищам сидящим у буржуйки, в надежде согреться. С началом бурана в агрегате стало холодно.

 Мы начали совещаться: как нам быть? Как переждать  непогоду? А главное, мы не знали, как долго продлиться буран? Сутки, двое? Бурить мы могли еще несколько часов, пока не закончится запас воды.

Когда совсем стемнело, Ильинский сказал:

-  Пойду к соседям. Посоветуемся, что  делать будем. А вы следите за буровой...

Чтобы не заблудиться, не уйти случайно в степь, Федор  взял длинный канат, который использовали мы при перевозках для установки мачты. Один конец он привязал к перилам трапа перед входом,  другой  -  взял в руку и отправился на соседний агрегат.

Меры его предосторожности  были не безосновательны. Нам были известны такие случаи, когда человек на несколько минут выходил в пургу из дома, чтобы дойти до колодца или сеновала и  терялся навсегда.  Погибал.

Илинский отсутствовал больше часа, мы   стали уже волноваться. Еще  опасались, что ветер оборвет провода, и тогда  нам в темноте придется останавливать бурение. Но скоро, сквозь вой вьюги, мы услышали глухой стук в дверь. С началом бурана мы  держали её закрытой на крючок, т.к. ветер своими порывами  постоянно  её распахивал.

Зайдя в агрегат, стряхнув снег с шапки- ушанки, рукавиц, валенок,  мастер выдавил из себя: "Ну и буран! Уже больше десяти лет живу здесь, но такого бурана еще не видел!"

- Мы так решили, ребятки! До 8  бурим, а потом останавливаем станки, и все вместе идем в дизельную. Там и заночуем. Ну, а сейчас можно и чайку еще попить.

Нина налила полный чайник воды и поставила его на буржуйку. Я открыл дверку печки и кочергой поворошил горящие угли, огонь ярко вспыхнул. Чайник скоро закипел.

 Ужин наш состоял из одного чая. Все, что у каждого из  нас было из пищи, мы оставляли на завтра, на случай если буран будет длиться несколько дней.  

Попив чай, стали собираться в дорогу. Коня решили завести в агрегат. Нам было жаль оставлять его на улице, хотя он был из породы степных киргизских лошадей, предки которых  круглогодично паслись в степи и легко переносили суровый местный климат.  Лошадь стояла понуря голову, пытаясь спрятаться от ветра, прижимаясь к стенке.  Грива и хвост были забиты снегом. Я взял Орлика под уздцы и повел в буровую. Нина и Илинский подгоняли его сзади. Мы думали, он воспротивится идти, но, на наше удивление, он покорно прошел через надутые сугробы  и послушно вошел в агрегат. Нина вылила остатки воды из деревянной бочки в ведро и поставила перед конем. Орлик, широко раздвинув губы, оголив крупные зубы, пофыркивая, стал пить.

Оставшуюся воду в ведре она выплеснула в топку буржуйки, чтобы загасить огонь. Запасов сена на агрегатах не предусматривалось. Свою очередную порцию корма, конь получал после  рабочего дня, по возвращению в конюшню. Поэтому Орлик, оказавшись в снежном плену, как и мы, вынужден был разделить чувство голода наравне с нами.

Мы еще раз внимательно осмотрели, все ли у нас порядке, чтобы покинуть агрегат. После чего Илинский выключил электромотор. Стало темно. Снаружи дверь приперли лопатой. Сделали это не случайно, а для того чтобы было чем  откапывать дверь после бурана.

 Не без труда мы добрались до соседнего агрегата. Объединившись с буровиками этого агрегата, мы пошли к следующей буровой, стоящей первой по направлению к    дизельной. Добравшись до неё у многих из нас возникло сомнение - а стоит ли в такой сильный буран идти в дизельную? Дойдем ли? А может лучше отсидеться до утра здесь? Но все же склонилась к тому, чтобы идти.

Как только  отошли от агрегатов, мы еще раз в полной мере осознали , в каком аду  оказались. Из темноты в лицо бил сильный ветер со снегом, залепляя глаза, сдавливая своими порывами дыхание.

Нам казалось, мы находимся в особом мире, где нет ни неба, ни земли! Ничего!  Только одно снежное пространство, сплошная белая пелена, в котором со всех сторон дует резкий ветер, закручивая вокруг нас снежные вихревые воронки. Чтобы не уйти в сторону, не потеряться в этой снеговерти, мы взяли длинные вожжи, и каждый держался за них. Шли один за другим, женщин разместили в середине. Первым пошел Ерыгин - старший мастер со второго агрегата. На нем был длинный полушубок, он поднял высокий воротник, оставив впереди узкую щелку,  через которую периодически смотрел. Идти решили по столбам. Но это оказалось не так то просто. Дальше трех шагов ничего не было видно. А столбы стояли 15-20 метров друг от друга. Поэтому еще одним ориентиром стали провода. Иногда между стихающими порывами ветра удавалось увидеть электролинию. А когда снежная мгла усиливалась, и проводов не было видно мы ориентировались по гулу проводов. Сквозь зловещий вой метели, почти  всегда слышался этот гул. Таким образом, по проводам от столба к столбу мы   шли как в поэме Блока двенадцать

Черный вечер.Белый снег.

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек.

Ветер, ветер —

На всем божьем свете!

Гуляет ветер, порхает снег.

Идут двенадцать человек.

Как все написанное поэтом, точно подходило под наш случай - черный вечер, белый снег, ветер.. Только, нас было не двенадцать, а  девять человек.

 С трудом находя дорогу, мы мужественно шагали навстречу сильному ветру. Часто теряли направление и тогда начинали плутать, пока опять не находили нужного ориентира. Идти было очень трудно. Ноги проваливались по колено в снег. А когда выходили на твердую поверхность, покрытую ледяной коркой, порыв ветра сваливал человека с ног и тот, съезжая в сторону, оказывался по пояс в свежо надутом сугробе. Другой, пытаясь помочь товарищу выбраться, в одну секунду оказывался рядом с ним. Порой вся наша команда оказывалась в такой ловушке, барахтаясь в рыхлом снегу, пытались выбраться из неё.

Расстояние до электростанции от буровых было километра два. Чтобы преодолеть его даже в зимнее время по снегу вполне хватало 20 минут. Ну а теперь, сделав один шаг вперед, мы тут же под сильным давлением порыва ветра делали два шага назад. Мне казалось, мы топчемся на одном месте целую вечность.  И этой дороге и этому ужасному бурану не будет никогда конца!

Совсем обессиленные мы все же добрались до того места, где  должна стоять электростанция. "Но что за чертовщина?!  Никакой землянки нет. Неужели мы опять заблудились? О, только не это!" - думали мы. Но тут мы заметили металлическую трубу, торчащую из большого снежного бугра. Подойдя к ней нам удалось услышать слабый звук работающего дизеля. Мы стали стучать по трубе. Дежурным мотористом в этот день был Лосев В. М. Каким - то чудом он  услышал наш стук и догадался в чем дело. "Макарыч", открыв дверь, стал пробивать нависший сугроб над входом. Вдруг мы увидели выскочившую из снега лопату, освещенную бледным светом.  Перехватив её, стали прямо с крыши откапывать  заблокированную снегом дверь. Скоро вход освободился.  Один за другим, мы, прямо с бугра,  съехали через снежное  отверстие  в землянку.  

Мы были настолько разбиты усталостью, точно совершили огромный переход где-то в Арктике к Северному полюсу. Немного согревшись и оттаяв от снега, измученные,  как булыжники рухнули на пол землянки, и заснули каменным сном. Не ворочаясь, не меняя своего положения,  проспали до позднего утра.

Проснувшись, мы еще не знали, что нас ожидает. Но когда выбрались наружу, божий свет порадовал нас как никогда. Перед нами открылась прекрасная картина. Кругом была тишина. Сугробы, словно алмазные россыпи, искрились на солнце. Воздух был таким морозным и  чистым, что мы не могли им надышаться. Он казался нам каким-то чудом после затхлого воздуха в дизельной с запахом солярки, гари и всего того сложного, пахучего, чем могло пахнуть в наглухо закупоренном маленьком помещение. Испытывая радостное чувство, мы с улыбками на лицах смотрели на этот удивительный мир. Наверное, что-то подобное испытывают сурки и суслики, когда весной после зимней спячки выбираются из своих нор.

Переполненные  радостным чувством того что нас так быстро миновала нависшая опасность, мы отправились к своим агрегатам. Нам легко было идти по твердому, не проваливающемуся снегу, с воспоминанием о зловещем вчерашнем буране, с мыслью о скором возвращение в теплые дома, о сытном обеде.

О вчерашней пурге, напоминали только  задутые дороги и огромные сугробы из которых торчали столбы линии электропередачи, занесенные под самую макушку снегом.  

Не верилось, что еще совсем недавно здесь бушевал буран. Но так  бывало у нас в то время в Оренбуржье,    обычные метели длились до нескольких суток, а сильные - резко начинались и быстро заканчивались.

Позже в моей жизни было еще очень много буранов, но такой неистовой силы мне больше не довелось видеть.

В снежном плену

Глубоко врезался в мою память еще один буран, который случился в 60-е годы, когда я уже работал в Восточно-Оренбургской ГРП. Бурили мы тогда за старым прииском, на землях принадлежащим совхозу Урожайному. Один агрегат, стоявший на опушке березового колка, располагавшегося в сторону Байтука, натолкнулся на медь. После этого вся наша поисковая партия стала обуривать эти места в надежде найти крупное, богатое месторождение меди.

 В тот год после крепких крещенских морозов наступила оттепель. Обрадованная детвора повыскакивала на улицу - кататься на санках,  лыжах. Взрослые откапывали заснеженные сараи,  подвозили с окраины поселка  сено из сеновалов. Вечерами молодежь толпами прогуливалась по расчищенной дороге вокруг парка, устраивая шумные игрища.

Ясное утро того дня подарило благодатный день, обещавший перейти в скором времени в тихий зимний вечер. Однако, все пошло по другому сценарию. Погода стала меняться, когда вахтовая развезла по агрегатам буровиков и стала возвращаться с первой сменой в поселок. С востока к западу подул резкий ветерок. Как бы стараясь ускорить закат солнца. Повсюду по белой скатерти равнины и холмам побежали легкие снежные струйки. Когда же машина стала подъезжать к поселку, текущие ручейки участились, ускорили свое движение, пошел мелкий снег. Ветер, сливая низовую поземку с верховым снегом, крутя, кувыркая, беспрепятственно расшатывая во все стороны, стал поднимать всю эту массу к небу. Начинался буран...

Прибывшие со смены буровики, заторопились домой. Колючие снежинки больно обжигали их лица. Все они  надеялись, пока еще не разгулялась со всей силой метель, быстро управиться на подворье,  занести в сенцы запас дров и угля, натаскать в дом побольше воды, пока не передуло все тропинки к колонкам.

 И уже через два часа начавшая метель, объединившая с темнотой вечера, навеяла такой ужас, что ни один житель поселка не смел высунуть носа из дома. Однако не все имели возможность оставаться дома. Экономическую основу поселка составляла геологоразведка и кирпичный завод. Работа на обоих предприятиях была посменной. Поэтому при любой погоде люди должны были выходить на работу. Я должен был работать в ночную. Взяв побольше продуктов, отправился на работу.  

Выезд на смену ждали в утепленной  пристройке сторожа, рядом с гаражом. Сегодня здесь было несколько многолюдней, чем обычно. Обеспокоенные непогодой пришли  начальник партии Евтушенко, завгар, старшие мастера.   Все как-то не  могли окончательно решить вопрос: выезжать на смену или переждать. Окончательную точку в дискуссию внес молодой водитель, пришедший из гаража, где он разогревал машину: " Да, вы, что, мужики? - сразу же вступил он в разговор, -  Какой буран? Да на такой технике я вас хоть до Москвы довезу!"  

Виртуозно блеснув шоферским искусством, водитель лихо выехал со двора геологической базы. На встречу машины в свете фар неслись вихри снега. Расшибая снежные заносы, вахтовая оставила позади поселок. Но как только грузовик с будкой оказался на узкой дороге, занесенной снежными валками, машина стала буксовать. Водитель давил на газ, пытаясь объехать сугробы, автомобиль стало кидать из стороны в сторону. Буровики в будке падали со свои деревянных скамеек то в одну, то в другую сторону, подлетали на кочках  до самой крыши. И придерживая слетающие шапки, сквозь зубы, ругали лихого водителя. С трудом проскочив первых два  взгорка по дороге на прииск, в лощине машина наглухо забуксовала. " Ну, что уже Москва, наверное!" - шутили буровики, неохотно выскакивая из будки, чтобы помочь водителю выехать из сугроба.

Снег валил стеной, дико завывал ветер, наводя ужас в ночном мраке. Впереди не было дороги, все было задуто снегом. 

Решили возвращаться на базу и ждать до утра, в надежде, что буран стихнет. Хотя всем нам хорошо был известен коварный нрав оренбургских буранов - если буран начинался с утра, то случалось к вечеру он стихал. А если вечером, то метель бушевала два-три дня. Не случайно по этому поводу родилась поговорка - "Ранний гость до обеда, поздний - на всю ночь." Так оно и случилось: буран бушевал всю ночь, а к утру разгулялся с новой силой. В школе отменили занятия, по всему району прекратилось движение транспорта.

Но не смотря на усилившейся буран трактористы геологоразведки с утра выехали пробивать дорогу к агрегатам. Следом за ними выехала вахтовая. Прочистить путь было не так просто. Кругом снег. Видимости никакой. Вахтовой держаться далеко от бульдозера нельзя. Снег быстро заметает прочищенный путь. Ехать следом за трактором - опасно. Чтобы столкнуть большую массу снега бульдозеру часто приходилось сдавать назад. Машина освобождая путь, съезжая чуть в сторону, тут же застревала. Пока трактор вытаскивал забуксовавшую машину, снег заносил впереди прочищенный путь. Все приходилось начинать с начала. Промучившись до позднего обеда, трактор с вахтовой к вечеру вернулись в поселок.

Напрасно наши бульдозеристы пытались пробить дорогу и на следующий день.

Теперь, когда буран бушевал вторые сутки, опасения за жизнь людей, находящихся в снежном плену, усилились. Всем было ясно, продукты у них теперь закончились. И вероятно, они  голодают. Неприкосновенных запасов продуктов на агрегатах у нас в то время еще не было. Их ввели после этого бурана. На каждой буровой, на стенке агрегата установили ящик, в котором в зимнее время на случай непредвиденных погодных условий хранились продукты:пачка комкового сахара,пачка сухарей,пачка чая,пара банок тушенки.

Весь геологоразведочный поселок был обеспокоен сложившейся ситуацией.

Особенно пригорюнились  жены буровиков. Добравшись до конторы, столкнувшись с кем-нибудь из начальства, они спрашивали:" Когда же вы наших мужиков привезете? Каково им голодным бедолагам там в холодных агрегатах?"

Хмурый озабоченный ходил по конторе Евтушенко И.Ф.. Часто выглядывал в окно - не стихает ли? Когда терпение заканчивалось шел в мастерскую, гараж. После посещения гаража, забирался на взгорок рядом с магазином. Вглядывался в сторону прииска в надежде увидеть просвет.

И поскольку возможности проехать на машине по прежнему не предвиделось. Он решился пробиться через метель на тракторе С-100. Чтобы отвести буровикам продукты и удостовериться все ли у них в порядке. В поселке кое-какая видимость еще была, но как только выехали за поселок - видимость пропала. Как говорится в таких случаях  -  не зги не видно. Иван Фадеевич к одной из фар привязал канат, взял в руку фонарь и пошел впереди трактора. Дороги никакой не было. Шел чисто интуитивно, надеясь, что движется в сторону прииска. Никаких ориентиров в степи не было. Через час движения они не знали, где они находятся, в том ли направлении передвигаются. И тут вдруг они натолкнулись на отвесную высокую гору. Никакой такой горы по дороге на прииск не было. Иван Фадеевич с трактористом стали разбираться - где они ? Осмотревшись на сколько это возможно, они поняли, что находятся в отвалах старого никелевого карьера. Т.е.  все это время они плутали и теперь двигаются совершенно в другую сторону. Им стало ясно, что против этой стихии они бессильны.И им не оставалось ничего иного, как вернуться на базу

Буран успокоился на третьи сутки.

Для геологов все испытания закончились благополучно, никто не пострадал. Правда на агрегате Мартынова на вторые сутки закончился уголь. После чего они топили буржуйку досками от ящиков из под керна. Позже закончились и доски, отогревались от вхолостую работающего дизеля.

Больше полвека прошло с тех пор. Давно уже нет в живых основных, главных участников тех событий. Забываются будни минувших дней. Время стирает на земле следы нашей жизни. Не существует  уже Восточно-Оренбургской ГРП, ничего не осталось и от Айдырлинского кирпичного завода ЮУНК. Повсюду тишь. Никогда не думал, что все что мы создавали строили уйдет исчезнет еще при нашей жизни. Единственное, что радует- новая школа, которая является единственным центром поселка. Ну а в душе и памяти остается поселок таким каким был в 60-80-е годы.